Правда и вымысел. Японские БИ, Китай и российские мастера.

[Тимофеев Виктор Иванович]

Боевые искусства: правда и вымысел. Японское каратэ и Китай.
Часть 1. Перекос между прежним каратэ и современным каратэ.
Часть 2. Мистификация каратэ.
Часть 3. Истинные истоки окинавского каратэ и китайские мастера БИ на Окинаве.
Часть 4. Окинавцы и японцы.
Часть 5. Восточные боевые Искусства и российские мастера.


Часть 1. Перекос между прежним каратэ и современным каратэ.

Практика каратэ расширилась благодаря усилиям учеников мастера Итосу (1830-1915). Согласно тогдашней традиции, мастер Итосу передал каратэ сравнительно небольшому количеству своих учеников (не более десятка), среди которых будущий мастер Фунакоси (1868-1957) – основатель Сётокан, мастер Мабуни (1889-1952) – основатель Сито-рю и мастер Чибана (1885-1969) – основатель Сёрин-рю. Мастер Чибана никогда не уезжал с Окинавы, но двое других перенесли каратэ в Хондо – самый большой остров Японии и обучили каждый в течение жизни несколько тысяч учеников. Это обучение происходило, главным образом, при университетах, в которых студенты-каратэки учились по 5-6 лет.

Обучение каратэ 5-6 лет противоречило традиции Окинавы, где обучение происходило в гораздо более долгие сроки, где на изучение каждого ката затрачивалось от 5 до 10 лет, и затем, по мере роста мастерства ученика, практика становилась все более напряженной. Таким образом, когда г-н Фунакоси оставил Окинаву, чтобы обосноваться на Хондо, у него был уже был некоторый опыт практики каратэ. В его новом способе подачи каратэ, внешняя эффектность изображения стала преобладающей, понемногу формы техники приобрели жесткие линии в ущерб их тонкому содержанию, и это имело большое влияние на изменения существовавших методов. Все это соответствовало достижению только первого этапа мастерства в предыдущих методах, но такое упрощение хорошо подходило для целей обучения молодежи базовым формам.

Методы и способы понимания, которые соответствовали эволюции тела и Разума человека, которые нарабатывались только в течение длительного срока, стали игнорироваться.

Следовательно, ВСЁ что изучалось во ВСЁМ Мире - не истинное японское каратэ, а внешняя форма реального боя!!!

В течение этой качественной эволюции в методах обучения внешний аспект ката превратился в единственный критерий суждения. Оставался только шаг, чтобы начать организовывать соревнования по ката, которые значат не больше, чем конкурс артистического изображения, лишенный какого-либо содержания. Кратко можно констатировать, что в течение этой экстенсивной эволюции каратэ, внутренний взгляд и богатое содержание практики ката были заменены наружным эстетическим эффектом, при этом изображаемые жесты зачастую испытывают нехватку присущего им значения.

«Мастерство» сосредоточилось на красоте жеста, даже без всякого его содержания, что похоже на образ «цветка без последующего вызревания плода». Старые мастера презирали усилия по исполнению технических жестов, направленных на то, чтобы только понравится публике. Для них, даже, если техническое исполнение кажется красивым, это не составляет никоим образом цели, т.к. ката является не средством эстетического выражения, а оружием к применению.
Карате и эволюция тела

На Окинаве апогеем технического динамизма считается начало отметки (дана) в 50 лет. В Будо физическое состояние и здоровье первостепенны, следовательно, тело составляет основу для использования любого вида оружия, а в каратэ оно является самим оружием.

На Пути меча, меч в качестве предмета - уже оружие, у каратэки только голые руки и он должен создавать движения тела, которые являются эквивалентом меча. В таком процессе важно использование всего тела, которое должно быть для этого физически здоровым. Поэтому методика обучения каратэ распределена на все протяжение жизни человека, при этом она должна видоизменяться и иметь возможность приспосабливаться к его возрасту.

С этой точки зрения, практика ката – это фундаментальнейшая вещь, т.к. имеется возможность практики одного и того же ката и в 20 лет, и уже с иным полученным опытом в 50 лет, со следующим опытом в 80 лет – каждый раз это будет осуществляться по-новому. Ката – это база, которая позволяет продолжать развивать и углублять методы и мастерство боя на протяжении всей жизни. Все возможности каратэ, техническое умение ведения боя, согласно плана физического и умственного обучения, все это содержится в ката, так как оно - плод исторического накопления технических умений многочисленных ее мастеров.

Как соединить настоящее время и традицию.

Т.о. мы можем констатировать, что ростки эволюции и разрушение возникли с момента, когда каратэ начало свое расширение.

Если мы сегодня хотим подняться к более высоким уровням «горы» боевого искусства каратэ, и, чтобы для этого восхождения у нас хватило «дыхания», то мне кажется, что для такой работы нам необходимо объединять два следующих элемента:

1. Четко воспринимать особенности положения настоящего времени. Какова значимость и что для нас значит наша практика боевым искусством? Если этот аспект учитывается в ежедневной практике, то оно носит интроспективный характер, отражающийся в Сознании, как: «здесь и сейчас»;

2. Диахроническое изучение боевого искусства (поэтапное пожизненное планирование), которое должно начинаться с традиций, которые дают конкретную поддержку в практике этого искусства.

На этом сочетании базируется динамика боевого искусства. По поводу традиции, вероятно, некоторые читатели могут возразить: «Мы практикуем традиционное каратэ с ката и считаем это уже соблюдением традиции. Зачем нам тогда диахроническое изучение искусства?».

То, что у нас зачастую называется традиционным каратэ – понятие условное, что следует из его эволюции и современных изменений. Например, значения ката часто окутаны туманом, поэтому либо их не практикуют, либо изменяют до неузнаваемости. Поэтому для того, чтобы изучить и понять ценность ката, необходимо приложение усилий и периоды времени, чтобы определить, как тот же технический переход выполнялся прежде, как его применять, в каком положении, и т.д.

С сайта http://subscribe.ru/archive/sport.comba ... 32146.html

[Тимофеев Виктор Иванович]

Продолжение.

Фунакоси Гитин мистификатор. Часть 2.

Уже не первый год Итосу ратовал за то, чтобы ввести тодэ в программу обязательного преподавания средних школ.

И вот, как мы помним, сначала в качестве эксперимента это было сделано в 1-ой средней школе Окинавы, а после показательных выступлений 1906 года, инициатива Итосу стала распространяться повсеместно.
Но вот вопрос - а перед кем проходили эти показательные выступления?

Перед местными жителями? Но им этого не надо, они и так давно видели тодэ, многие просто занимались им (ну, может быть, не столь профессионально, как Итосу и его ученики). К тому же они сами жили в одной деревне с Итосу, которая хотя и гордо именовалась "городом Сюри", насчитывала лишь несколько тысяч жителей.
Не трудно понять, что тодэ демонстрировалось именно перед японцами, которые воспринимались по-прежнему как иностранцы, и перед местными чиновниками, которые могли дать "зеленый свет" официализации тодэ.

Эти показательные выступления готовились давно и имели в своей основе четкую практическую направленность. Суть их заключалась в том, чтобы показать японцам местные народные традиции, основной из которых были боевые искусства, и тем самым расположить японцев больше к себе, а точнее к носителям "тайн боевых искусств" - по сути, это была реклама.

Примечательно, что представителям ни одной другой школе тодэ, скажем Наха-тэ, не приходило в голову демонстрировать на публике свое искусство, которое счита-лось закрытым и тайным.
В конечном счете, это могло сулить немалую выгоду, ведь вполне возможно, что японские чиновники начали бы считать окинавцев людьми "культурными" и обла-дающими оригинальной традицией.

Не исключено, что уже тогда у окинавских мастеров появилась идея вывезти местное боевое искусство в Японию, хотя об истинных причинах демонстрации тодэ 1906 года история умалчивает.
Но, так или иначе, акция удалась, и демонстрация окинава-тэ понравилась многим. Представителями местной японской администрации был составлен отчет на имя самого министра образования Огава Синтаро, который согласился с тем, чтобы ввести окинава-тэ в программу преподавания средних школ и некоторых высших учебных заведений Окинавы.

Примечательно, что в этом документе подчеркивалась отнюдь не боевая ценность окинава-тэ, но именно его воспитательное значение, ибо через такие боевые искусства "прививают нормы правильного поведения, учат уважать старших и учителей, делают здоровыми тело".

Кстати, на тех показательных выступлениях, никто не демонстрировал поединки - в традиционном окинава-тэ они не проводились, а в основном показывали ката, что и создало впечатление об окинава-тэ, как об обычной системе физического воспитания.

Вряд ли кто-то из инспекторов того времени предполагал, что всего лишь через три десятилетия каратэ заявит о себе, как самый мощный вид боевых искусств и превзойдет по популярности и кэндо и дзюдо, а ведь в начале века эта окинавская традиция воспринималась как курьез народной культуры.

[Тимофеев Виктор Иванович]

Теперь посмотрим, как сам Фунакоси описывает события того времени.

Откроем его автобиографический очерк и с удивлением обнаружим, что хитрым построением фраз он ловко связывает высокую оценку министром образования тех показательных выступлений и введение окинава-тэ в программу средних школ со своим именем. "Через короткое время после того, как я начал изучать каратэ, министр образования господин Огава присутствовал на церемонии каратэ. Господин Огава после проверки признал воспитательное значение этого искусства и приказал ввести его в курс физического воспитания школ и местного лицея префектуры. Благодаря этому событию были отброшены вековые традиция сохранения этого искусства в секрете, и для каратэ-до началась новая эпоха".

В другой работе он еще более откровенен: "В 1905-1906 сразу же после окончания русско-японской войны я уговорил группу товарищей принять активное участие в проведении показательных выступлений на Окинаве".

Я уговорил... - высказывание весьма примечательное, из него напрямую вытекает, что именно Фунакоси был едва ли не лидером Сюри-тэ того времени и мог даже самостоятельно организовать показательные выступления.

И это - при живом и весьма активном Итосу! К тому же, никто из окинавцев - его современников, не упоминает о том, что Фунакоси играл в начале века хоть какую-нибудь роль в организации боевых искусств на Окинаве. И все же Фунакоси гордо заявляет о том, что именно был лидером окинавских боевых искусств.

Но позвольте, разве не благодаря многолетней деятельности Итосу окинава-тэ было введено в программу преподавания средних школ? Разве не он столько лет создавал новые ката именно для школьного образования?

К тому же, именно Итосу был инициатором показательных выступлений 1906 года, которые действительно перевели окинава-тэ из положения полутайного народного ритуала на уровень официальной учебной дисциплины. Ничего об этом у Фунакоси нет.

И не случайно - в ту пору 37-летний Фунакоси еще не считался ни мастером, ни даже ведущим учеником. Естественно, что вряд ли, именно он "уговорил группу товарищей принять участие в показательных выступлениях".

Это означало, по сути, проигнорировать существование патриархов окинава-тэ, таких как Азато, Итосу и десятков старших учеников, стоявших в неписаном табеле о рангах куда выше Фунакоси.

С легкой руки западных авторов пошла гулять версия о том, что на Окинаве Фунакоси обладал черным поясом 5-м данов каратэ. Но на Окинаве вообще не существовало системы поясов!

Это - явное незнание истории каратэ. Никакими данами или другими званиями Фунакоси на Окинаве не обладал, и обладать не мог, ибо сам ввел систему данов 1926 году, будучи уже в Японии, а первым обладателем черного пояса стал его ученик, с которым они проводили первые показательные выступления в токийском Кодокане, Гима Макото (Синкю).

Вероятно, поводом для этой ошибки послужил тот факт, что сам Фунакоси, при своей жизни, никому не присвоил выше пятого дана, а народная молва, уже по своему, истолковало эту подробность...





....Процесс деформации традиционных принципов, которые проповедовал Фунакоси, остановить было невозможно: джинн поединков уже «вышел из бутылки», хотя техника, преподаваемая Фунакоси, изначально не была ориентирована на поединок. До сих пор многих поклонников каратэ удивляет большое количество нефункциональных движений и многочисленных небоевых стоек, абсолютно неоправданных с прикладной точки зрения. Скажем, классическая позиция, при которой кулак держат у бедра (хикитэ), весьма уязвима для нападения, и её вряд ли можно представить, допустим, в боксе. Большинство жёстких блоков предплечьями вверх, наружу и внутрь (агэ-укэ,ути-укэ, сото-укэ), как показала практика дзю-кумитэ уже в 30-е гг., абсолютно неприменимы в бою, и каратисты стали переходить на практичные отбивы ладонями. В арсенале Фунакоси было немало красивых круговых блоков ребром ладони – движений, весьма зрелищных в ката, но бесполезных в бою. Дал трещину и классический принцип Фунакоси, также привезённый с Окинавы, – «убить одним ударом». Молодые каратисты, едва вступив в поединок, тотчас убеждались, что, несмотря на многочасовую отработку ударов по макиваре, они просто не в состоянии попасть в движущегося и защищающегося противника. К тому же начисто отсутствовала тактика построения боя, входа в атаку и выхода из неё. Старое поколение окинавцев считало это ненужным: противник должен быть повержен после первого же удара.

Но все уверения Фунакоси в несоответствии свободного поединка самому духу каратэ оказались напрасными. Каратэ стало практически независимым от него и начало развиваться уже по своим законам. Этого до конца своих дней так и не смог понять патриарх, пытаясь диктовать собственные условия и теряя преданных последователей...

[Тимофеев Виктор Иванович]

Часть 3. Окинавцы и китайцы

Почему-то всегда считалось, что издревле на Окинаве существовали собственные виды местных боевых искусств. Но вот парадокс - тщательно штудируя исторические источники, мы не находим даже упоминаний о каких-то зачатках окинава-тэ или подобных ей видах боя!

Безусловно, встречаются упоминания о драках и потасовках, о лихих бандитах (последние, правда, были весьма редки на Окинаве) и другом "боевом" люде, который по логике вещей должен был практиковать боевые искусства, но вряд ли стоит принимать все это за методичное изучение боевых искусств.

Увы - хроники молчат о регулярных тренировках, систематических занятиях и даже не упоминают о существовании таких понятий как "прием", "стиль" и многого такого, по чему мы могли бы судить о существовании окинава-тэ.
Итак, факт для Японии неприятный, но реальный - собственно окинавских боевых искусств никогда не существовало.

Зато здесь активно практиковались разные направления южного китайского ушу, да и сами окинавцы безболезненно признавали этот факт, не случайно назвав свое искусство "танская рука".
Многие высказывали сомнение: А из Китая ли пошли те системы боевых искусств, которыми занимались окинавцы и которые потом воплотились в каратэ. Может быть, они родились на самой Окинаве?

С сомнениями по поводу "китайского истока" окинава-тэ, а, следовательно, и каратэ, мы еще не раз столкнемся, но заранее скажем, что в этих сомнениях - больше от политики, чем от желания разобраться в действительности.

Естественно, что японцам не очень хотелось бы связывать собственную традицию боевых искусств с Китаем.

Но, увы, факты говорят абсолютно противоположное - у истоков каратэ, дзюдо, частично - айкидо и даже кэндо стояли китайские боевые искусства.

Итак, пролистаем страницы истиной окинавской боевой эпопеи, которая, в конечном счете, приведет нас к знаменитому каратэ.

Начинается она в Китае - во все время, на всем протяжении истории японских боевых искусств нам придется возвращаться мыслями к мощной боевой традиции ушу Поднебесной империи.
В 1644 году в Китае воцаряется маньчжурская династия, принявшая название Цинн - "Чистая". Она была последней императорской династией в Китае, чье господство продлилось до 1911 года.

Отношения китайцев с маньчжурами быстро трансформировались - сначала маньчжуров принимали как врагов, отказывались носить маньчжурскую косу, изучать маньчжурский язык, исполнять "варварские" обряды и обычаи.

Весь конец ХVII в. в Китае, особенно в его северных территориях проходит под знаком непрекращающейся, хотя и весьма неорганизованной борьбы с пришельцами.

Но постепенно отношения выравниваются, а к середине ХIХ века многие маньчжурские чиновники даже сами начинают забывать свой родной язык, говорят в основном по-китайски и постепенно ассимилируются.

Мощь китайской культурной традиции поглощает их, практически полностью "китаизируя", не случайно, что весь период правления династии Цинн китайские историки считают временем развития именно китайской, но отнюдь не маньчжурской культуры.
Первыми от прихода маньчжуров пострадали северные территории Китая, ведь основное направление удара было направлено на Пекин.

На юг, в частности в приморскую провинцию Фуцзянь влияние маньчжуров докатилось значительно позже - лишь к середине ХVIII века. Огромная китайская территория как бы поглотила агрессивную среду, ослабив удар.
Но, тем не менее, зажиточные южные дома (зажиточные не в абсолютном смысле, а по сравнению с китайским севером) были весьма недовольны приходом иноземцев.

Это могло подорвать их веками создававшиеся неформальные отношения соподчинения на местах, к тому же приход маньчжуров вызвал огромный приток беглецов с севера.

Их называли пришлые - на южном китайском диалекте хакка . Местные южные жители - пунти - их недолюбливали и не стремились принять в свою среду.
Хакка бежали еще дальше - на острова в южном китайском море, и постепенно добирались и до Окинавы. И вот примечательный момент: они несли с собой не столько знания южных стилей ушу, сколько северных школ, в том числе и стиля шаолиньцюань - ведь он были беглецами именно с севера Китая.

Не случайно в современном каратэ до сих пор сохраняется немало связок из шаолиньцюань, например, в ката Канку-дай. Большинство таких стилей ушу считало своей родиной знаменитый Северный Шаолиньский монастырь, что расположен в провинции Хэнань, уезде Дэнфэн.

Правда, настоящий шаолиньский стиль, которым занимались монахи-бойцы, был известен лишь единицам (ситуация не изменилась и по сей день), но многие мастера чисто мифологически возводили свои школы именно к знаменитому монастырю.

Таким образом, сложилось причудливое переплетение сотен стилей, школ и направлений, чисто мифологически и зачастую случайно объединенных под одним шаолиньским названием.

Именно эти стили и пришли на юг Китая в ХVII-ХVIII вв.
На юге также возникает свой Южный Шаолиньский монастырь, располагавшийся в провинции Фуцзянь, уезде Путянь то ли как филиал северного Шаолиньсы, то ли как самостоятельная обитель - споры среди буддистов и историков не затихают и по сей день.

Легенды утверждали, что южный Шаолиньсы стал центром всех южных стилей ушу, откуда они перекочевали в Японию и на Окинаву.
Но и эти шаолиньские северные стили, которые принесли на юг переселенцы с севера, не остались в своем первозданном виде - они сильно трансформировались под воздействием местной традиции.

Существуют даже предположения, что большинство стилей ушу из южной провинции Фуцзянь - не местного происхождения, а просто немного измененные временем и индивидуальными качествами мастеров северные школы ушу. Возможно, именно этот синтез и фигурирует под названием "стиль из южного монастыря" - нань шаолиньцюань.
Таким образом, на Окинаву "прибыло" сразу несколько семейных школ ушу, считавших своим истоком Южный Шаолиньсы, но на самом деле имевшие в прошлом именно северное происхождение.
Сообщества хакка представляли собой по сути, классические китайские тайные общества, ведь именно в провинции Фуцзянь возникло знаменитое общество Триада (Саньхэхуэй) или "Общество Неба и Земли" (Тяньдихуэй), провозгласившие своим лозунгом "Отомстим маньчжурам за сожжение Шаолиньсы".

Правда, не уточнялось, за сожжение, какого Шаолиньского монастыря - Южного или Северного собираются покарать бесстрашные бойцы маньчжуров. Дело в том, что Северный Шаолиньсы маньчжуры не тронули, хотя горел он много раз, но в основном либо по неосторожности самих монахов (такие пожары монастырей были далеко не редкостью), либо
Южный Шаолиньсы также не был подожжен маньчжурами, Он тихо угас сам в ХVIII в. из-за недостатка монахов.

Южный Шаолиньсы расположен приблизительно в 50 км. от города Путянь - центра одноименного уезда в приморской провинции Фуцзянь. Эта знаменитая монашеская обитель затеряна высоко в горах в стороне от проезжих путей.

К ней ведет лишь узкая немощеная дорога, фактически - просека в горном лесу, которая размывается во время дождей. Слева и справа тянуться маленькие кумирни.

Камней на высоте более пятисот метров, пригодных для постройки монастыря, практически не встречалось, и мужественным монахам приходилось таскать каменные глыбы из низины.

Именно таким образом на месте небольшого скита, основанного еще в VI в. (кстати, вне всякой связи с Северным Шаолиньским монастырем), возникла к Х-ХI вв. монашеская обитель, сложенная из мощных камней.
Монахи имели свое примонастырское хозяйство, а местные крестьяне, которые жили в деревушках чуть ниже монастыря, приносили им рис и овощи, благо природа этого края позволяет собирать по несколько урожаев в год.

Имели они и свои склады и амбары, а сам монастырь с прилегающими к нему постройками занимал площадь более 20 тыс. кв. м.
Но после прихода маньчжуров на юг что-то нарушилось в неторопливой жизни горной обители, монастырь ветшал и неоднократно горел, даже сегодня в земле, что покрывает его развалины, мы то там, то здесь встречаем угольки - следы от многочисленных пожаров конца ХVIII в.

У монашеской братии уже не было того энтузиазма и той возвышенной святости, которая заставила горных отшельников строить на вершине монастырь и носить сюда в течение многих лет камни.

Постепенно Южный Шаолинь полностью разрушился, и сегодня перед нами лежат лишь остатки фундамента, да сложные водоотводные сооружения, которые построили хитроумные монахи.

До сих пор любопытный взгляд на площадке, где располагался монастырь, без труда заметит, что земля густо перемешана с угольками - остатки одного из последних пожаров Шаолиньсы.
Сотнями нитей Окинава была связана с Китаем, причем нитями не только торговыми, но и родственными. У тех переселенцев, что когда-то в поисках лучшей жизни отправились на Окинаву (и не много выиграли от этого по сравнению с югом Китая), остались на материке немало родственников, а это вызвало к жизни активную торговлю через родственные связи.

Торговали солью, знаменитым фуцзяньским чаем, шелками и материей. Листая хроники провинции Фуцзянь, я не раз встречал упоминания о том, как целые семьи отправлялись в поисках лучшей жизни на Окинаву.

Есть и другие, весьма интересные заметки - окинавцы сами приезжали в Фуцзянь и даже обучались здесь "цюань" - "кулачному искусству".
Китайские поселения на Окинаве были весьма значительны, порой они составляли целые деревни. Распахивались новые поля, создавались выселки, приходили новые традиции и обычаи.
Китайцы принесли с собой не только тщательно продуманные методы землепользования и строительства домов, но, прежде всего - свою духовную культуру, ощущение внутриутробной, затаенной мудрости, которая присуща традиционному Китаю.

Нет, речь, конечно же, не идет о прямом привнесении буддизма или конфуцианства на Окинаву, простолюдинам было не под силу стать проповедниками могучих духовных и этических систем.

Да, признаться честно, китайцы, тщательно поклоняясь Конфуцию и трепетно чтя Лао-цзы, весьма слабо представляли истинную сущность их учения. Они скорее ощущали этические принципы конфуцианства, нежели были посвящены в глубинную суть его учения, и вряд ли были способны связно изложить его.
Но ведь существует не только внешняя, доктринальная грань культуры, но есть еще и ее метафизическая глубина, что живет в человеке.

Она дана как нечто истинное, сущностно данное человеку, не зависящее ни от его образования, ни от его социального положения.Именно эту глубину китайской культуры, которая опережала японскую на тысячелетия, и приносят китайские переселенцы на Окинаву.

Приходит новое ритуальное измерение жизни с разработанным культом предков, семейным воспитанием, соблюдением всех конфуцианских норм. Так происходит своеобразное осеменение Окинавы китайской духовной культурой, и одним из плодов этого становится рождение нового вида боевых искусств.

[Тимофеев Виктор Иванович]

Итак, именно китайцы приносят на Окинаву несколько разрозненных стилей ушу, которые, трансформировавшись, со временем и превратились в каратэ.

Но вот вопрос - а какой конкретно стиль или стили пришли из Китая на Окинаву?

Несколько лет назад, заинтересовавшись этим вопросом, я, будучи в Китае, попробовал предпринять собственное "расследование": листал уездные хроники, беседовал с местными историками ушу, говорил со старыми мастерами, наблюдал за их занятиями. Естественно, что точного ответа на этот вопрос быть не может - переселенцы приезжали на Окинаву из самых разных районов Фуцзяни,

Гуандуна и даже с севера Китая, принося свои местные школы, и все же стало однозначно ясным, что исток окинава-тэ и каратэ лежит на юге Китая.
Приморские районы Фуцзяни до настоящего времени малодоступны для иностранцев, к тому же до недавних пор знаменитый своими боевыми искусствами и Южным Шаолиньским монастырем уезд Путянь считался стратегической, а, следовательно, закрытой зоной, находящейся непосредственно напротив Тайваня, споры, о статусе которого создают в этих районах весьма неспокойную ситуацию.

До сих пор этот регион полон самых разнообразных традиционных школ ушу, многие из которых поразительным образом напоминают по своему техническому арсеналу каратэ.

Мне самому, в частности, во время странствий по уезду Путянь, неоднократно приходилось встречать старых мастеров, выполнявших комплексы, весьма напоминающие по своей структуре такие известные ката каратэ как Канку-дай, Басай-дай, Сантин-но-ката.

Примечательно, что и сегодня у многих таких китайских школ не существует никаких самоназваний, сами же мастера называют свои направления просто кулачное искусство (цюань) или боевое искусство (уи), не подозревая, что их отцы и деды дали начало такому гиганту мировых боевых искусств как каратэ.

Из стилей, имеющих самоназвания и связанных с окинавской боевой традицией, могу с уверенностью назвать цзунхуцюань - "Стиль благовения перед тигром", Хухэлунцюань - "Стиль тигра, журавля и дракона" (он лег в основу окинавского стиля Уэтирю, из него пришли в каратэ такие известные ката как Сантин, Тэнсe: и многие другие), Наньчжицюань - "Кулак Наньчжи", Сухуцюань - "Стиль голосящего журавля" и ряд других.
Но если быть до конца откровенными, признаемся, мы не знаем точного названия стиля или имени того мастера, который стал первым преподавать ушу на Окинаве. Скорее всего, такого названия вообще не существовало, поскольку в ту эпоху большинство китайских стилей называлось просто "цюань" - "кулак" или "кулачное искусство".
Мы знаем доподлинно лишь одно: первые окинавские мастера боевых искусств (впрочем, не только первые) учились исключительно у китайских бойцов. Позже среди окинавских последователей боевых искусств стало обязательным паломничество в Китай "на стажировку", а в фуцзяньских хрониках до сих пор сохранились записи о гостях с Окинавы.

Здесь же обращу внимание еще на один интересный факт, который может немало удивить поклонников "японского" характера боевых искусств: все известные направления будо - достаточно позднего характера, например, дзюдо родилось лишь в конце ХIХ в., а каратэ появилось и того позже - в 30-х гг. нашего века! Может быть прародитель каратэ - окинава-тэ или тодэ - старше? Ведь во многих книгах весьма авторитетно утверждается, что каратэ имеет "тысячелетнюю историю".

Но нет, первые известные школы окинава-тэ возникают никак не раньше конца ХVIII в., так что история предка каратэ едва ли насчитывает двести лет.
Китайские переселенцы, которые веками ассимилировались на Окинаве, не долго держали монополию на преподавание боевых искусств, вскоре и сами окинавцы принялись передавать знания боевых искусств сначала по семейной линии, а потом начали брать к себе в ученики соседских мальчишек, т.е. известном смысле нарушили закрытую семейную традицию.

Правда, занятия ушу у китайцев еще долгое время продолжали считаться престижными и модными, и родители нередко отдавали своих детей в обучение именно к китайским учителям.

Комплексы тодэ вскоре стали восприниматься не столько как некие наборы приемов, но как особый тип народного ритуала, основанный на ритмичных движениях, коротких выдохах, выкриках, плавных разведениях руками, прыжках и остановках.

А поскольку ряд комплексов выполнялся под ритмичные удары в барабан, то это еще больше сближало некоторые виды тодэ и ритуальные танцы.

Далеко не все окинавцы после обучения у китайцев создавали свои школы, в ту эпоху продолжение традиции боевых искусств среди окинавцев было скорее исключением, чем правилом.

Традицию несли на первых порах именно китайцы, и именно они монополизировали "истинную передачу" тодэ, обучаться у них было значительно престижнее, да и полезнее, чем у окинавцев.

Огромный духовный и чисто практический опыт, накопленный Китаем в области преподавания ушу, был не сравним с окинавским. В Китае в ту пору ушу уже шагнуло из области чистого боя, самозащиты, в область духовного развития, и идеал ушу лежал уже далеко за рамками исключительно рукопашного боя - ушу превратились в уникальную систему внутреннего развития человека.

Но для того, чтобы пройти этот путь, потребовались века, а у Окинавы за спиной не было такого мощного исторического пласта.

Поэтому в области преподавания боевых искусств практически вплоть до ХIХ в. на острове безраздельно властвовали выходцы из китайской Фуцзяни. Лишь значительно позже, когда стала формироваться чисто японская версия создания каратэ, произошло так называемое "ритуальное забывание" о китайских истоках. Этот момент очень важен, и о нем мы поговорим позже.

Японцы подспудно, а иногда и намеренно "забывали" о неприятном - о том, что в основе каратэ не просто лежит китайское ушу, но что каратэ больше чем на половину и есть китайское творение, данное только под иным называнием и в японских одеждах.

Японская эпоха "воспитания национального духа" потерпеть этого не смогла и "забыла" о китайских корнях и о долгой монополии китайцев на преподавание тодэ. Поэтому сегодня нам известны в основном лишь имена японских мастеров, а китайские канули в Лету. Для этого даже не пришлось переписывать хроники и подправлять фамилии - таких хроник практически не было на Окинаве. Зато китайцы записывали практически все, что попадалось им на глаза, к тому же они никак не могли пройти мимо самого священного для них - семейных хроник (цзяпу). И именно в генеалогических книгах фуцзяньских семей мы можем обнаружить немало весьма интересного об истинной картине становления боевых искусств на Окинаве.

Одним из первых известных мастеров ушу, преподававших на Окинаве, был прибывший сюда в конце ХVII в. Ван Цзялинь из уезда Путянь. Он селится недалеко от Сюри и через несколько лет берет к себе в ученики нескольких человек. Преподавал он в основном стиль Голосящего журавля (сухэцюань), а одним из его учеников становиться некий E:наминэ, который бил ладонью настолько хлестко, что мог сбить с ног трех человек, которые стояли, упершись, друг в друга руками. Приблизительно в то же время на Окинаве начинают преподавание китайские мастера Гуань Шанфу, Е Ваиъи и многие другие, имена которых не дошли до нас.

Так или иначе, мы обладаем весьма обрывочными сведениями о ранних этапах истории каратэ. Ранняя боевая традиция Окинавы весьма скудна на рассказы о мастерах боевых искусств. В сущности, до середины ХVIII в., кажется, никакими особыми подвигами местные бойцы не отличались, если не считать обычных и то весьма редких рассказов о "силачах", носящих явно заимствованный из Китая характер. Ничего подобного китайской традиции, богатой на сотни самых разнообразных рассказов о мастерах ушу, здесь мы не встречаем. Вероятно, ни школ боевых искусств, ни систематического преподавания на Окинаве вплоть до ХVIII в. не существовало. Зато затем начинается то, что можно назвать "взрывом" боевых искусств на Окинаве

[Тимофеев Виктор Иванович]

Часть 4. ОКИНАВЦЫ И ЯПОНЦЫ

Долгое время острова Рюкю существовали как отдельное королевство. Китайский протекторат был чисто формальным. А вот с Японией отношения были напряжёнными: гордость и независимость маленького королевства вызывали раздражение у японских правителей. Наконец чаша их терпения переполнилась: королевство Рюкю отказалось поддерживать авантюрные стратегические планы Тоётоми Хидэёси, который решил развернуть крайне неудачную (как выяснилось впоследствии) военную кампанию в Корее сначала в 1592 г., а потом в 1597 – 1598 гг.

Напомним, что в то время в Японии развернулась очередная междоусобная война между крупнейшими кланами. Победителем из неё вышел Токугава Иэясу, который стал новым сёгуном Японии. Он решил расширить границы своего государства и заодно раз и навсегда покончить с неопределённым положением королевства Рюкю.

5 апреля 1609 г. мощный флот под командованием Симадзу Иэхисы в составе ста кораблей, на которых находилось около трёх тысяч воинов, подходит к берегам маленькой Окинавы. Все готовы к тяжёлому сражению...

Простые окинавцы отнеслись к приходу самураев достаточно пассивно; защищаться решил лишь небольшой отряд, засевший за стенами столицы – города Наха. Но несколько залпов из пороховых длинноствольных ружей внесли такое смятение в ряды местного гарнизона, что защитники сочли за благо сдаться.

Окинава была покорена почти без боя и стала частью Японии, хотя чисто психологически местные жители подданными японского правителя себя не считали. Правление японского клана Сацума сохранялось на острове фактически до буржуазной революции Мэйдзи 1868 г. Но и события годов Мэйдзи не вернули Окинаве хотя бы формальную независимость – остров стал японской префектурой и навсегда утратил былую самостоятельность.

И всё-таки Окинава ещё долгое время не могла окончательно превратиться в составную часть японской империи. Окинавцы недолюбливали японцев.

Все популярные версии возникновения каратэ сходятся на том, что именно после прихода японцев окинавцы стали активнее развивать искусство кулачного боя и разработали методы боя с подручными средствами – серпами, цепями, мотыгами, – названные «кобудо». Некоторые окинавцы обращались к китайским мастерам боевых искусств, проживавшим на острове, и просили научить их приёмам защиты от самураев. Именно так, по мнению подавляющего большинства авторов, и родилась система «окинава-тэ» [7].

Все подобные предположения об истоках системы окинава-тэ являются повторением версии французского популяризатора Р. Хаберзетцера, а он в свою очередь находится под влиянием официальной версии рождения окинава-тэ (тодэ), которую пропагандировал в своих книгах Фунакоси Гитин – «отец каратэ». Иллюстрации во многих популярных книгах показывают, как простой крестьянин в прыжке сбивает ногой с коня могучего самурая или валит его ударом двойного цепа (нунтяку) по голове. Перед нами – картинки из героического прошлого окинавских крестьян...

Позволим себе усомниться в их подвигах. Как были подготовлены самураи, мы уже знаем – ни один ниндзя, ни один простолюдин не мог в одиночку справиться с профессиональным воином, который с детства только тем и занимался, что готовил себя к бою. Стычка с самураем вряд ли закончилась бы победой окинавского простолюдина. К тому же нам неизвестны реальные случаи затяжной борьбы между окинавцами и японцами.

Правда, японский сёгунат принимал указы против хранения оружия, например, в 1588 г. во времена правления Тоётоми Хидэёси. Это положило начало целой кампании, которая вошла в историю под названием «катана-гари» – «охота за мечами». Меч разрешалось носить лишь самураю – все остальные были недостойны такого благородного оружия. В Японии закрывались кузницы, изготавливать оружие позволялось лишь по специальной лицензии. Всё это, кстати, привело к резкому улучшению качества катан. Во многом «охота за мечами» была обусловлена не столько тем, что сёгунат опасался нарушения стабильности в государстве, сколько необходимостью чёткого отделения благородных самураев от всех других сословий, тем более от «низкого» простонародья.

Простолюдинам запрещалось носить не только катаны, но и любое другое боевое оружие: копья, трезубцы, малые мечи. Даже длинные и широкие ножи, используемые в хозяйстве и похожие на короткие мечи, выдавались под расписку, а потом представители властей собирали их снова.

Японский указ о запрете на ношение и изготовление оружия был принят и на Окинаве в 1609 г., всего через три года после того, как на острове установилась власть нового японского сёгуна Токугавы Иэясу. Этот указ стал символом прихода новой власти, которая утверждала свою силу в основном через запреты. В реальной жизни он никак не повлиял на окинавцев : крестьяне и так никогда не носили мечей, поэтому подобные запреты их мало волновали – неторопливая и в основном мирная окинавская жизнь заметно отличалась от жизни Японии с её вечными междоусобицами.

[Тимофеев Виктор Иванович]

Часть 5. Восточные боевые Искусства и российские мастера.

ПОЭТОМУ,

исследовав на практике боевое самбо, каратэ, различные виды боевого фехтования, в т.ч. кен-дзюцу и калли, после знакомства с тайцзи-цюань, понимаешь, что китайская техника и методология преподавания, в особенности огромный духовный и чисто практический опыт, накопленный Китаем в области преподавания реальным рукопашным боем (ушу - воинским искусством), был и до сих пор не сравним ни с каким другим видом рукопашного боя, в т.ч. с оружием.

И в частности, в Китае ушу уже давно шагнуло из области чистого боя, самозащиты, в область духовного развития, и идеал ушу лежит уже далеко за рамками исключительно рукопашного боя - превратились в уникальную систему внутреннего развития человека.

Что впрочем не означает, что современное преподавание китайских стилей (даже или в особенности китайскими мастерами) носит РЕАЛЬНЫЙ боевой характер!!!

25.05.11.
Руководитель Академия Кобудзюцу и Айкидзюцу
Последователь Син Кагэ Муто рю
В.И.Тимофеев.